Купаясь в солнечных лучах. Часть 2 - Страница 24

Долго пялилась в глазок, не доверяя своим органам зрения. В конце концов, решилась открыть дверь, чтобы поздороваться со своими галлюцинациями. На пороге стоял Ризван собственной неотразимой персоной и улыбался своей самой обворожительной улыбкой. Допилась.

- Я думал, ты меня уже никогда не впустишь, - с облегчением произнес глюк.

Оцепенев, я хлопала глазами. Ну, надо же: он (глюк) еще и разговаривать умеет. Хорошо я вчера, видать, нахрюкалась. Алкоголичка.

- Я есть хочу, - пожаловалось видение. - Больше суток в дороге.

Справедливо рассудив, что мираж есть просить уж точно не станет, я с диким воплем ринулась на него и повисла наподобие детеныша коалы, обхватив его руками и ногами.

- Так, - со смехом пробурчал Риз, - завтрак мне, судя по всему, не светит.

Он кое-как просочился в квартиру, захлопнув за собой дверь, поддерживая меня под попку, добрался до дивана, где принялся уговаривать, как маленькую:

- Ну, все. Хватит, солнышко мое.

Риз гладил меня по спине и целовал волосы, терпеливо утирал мои слезы, льющиеся водопадом ему за шиворот. Я крепко обнимала его, судорожно притягивая к себе, желая слиться с ним воедино.

- Я здесь, с тобой. Успокаивайся давай. Чего рассопливилась?

Все равно упрямо продолжала рыдать, не в силах сформулировать свои мысли от потрясения.

- Где Никитка? - вдруг резко спросил Ризван. - Он должен был уже проснуться?

Беззаботный вид и насмешливый тон внезапно исчезли. Я дернулась.

- Он забрал его, - заикаясь, сквозь всхлипы еле выдавила ответ, чувствуя, как рушится призрачное мимолетное счастье.

Действительно, без сыночка оно не могло быть полным. Риз вспомнил об этом первым, а не я. Стыдно. Но мужчины не столь эмоциональны, как женщины. А море эмоций в моей душе уже не умещалось, переливаясь через край.

- Кто? - это уже было рычание зверя.

- Отец.

- Какой отец? Нормально объяснить можешь? - Риз не очень-то любезно встряхнул меня, сверкaя темно-зелеными глaзaми, оторвав от своей шеи.

- Его родной отец, то есть биологический, - мои губы дрожали, коверкая слова. - Пашку Арсен подкупил. Он и суд купил с потрохами, чтобы меня лишили прав на ребенка.

Я кое-как рассказала ему о событиях, которые произошли сразу после моего возвращения. Мой безумный вид и сумбурная речь были вовсе не похмельным синдромом. Я просто захлебывалась в чувствах, ужасаясь последствий моего повествования. Риз молча слушал мой сбивчивый рассказ, в котором было больше эмоций, чем информации и смысла, но он не перебивал.

- Где живет твой бывший? - его глаза сузились. Мои психи ему уже были по-барабану.

Получив исчерпывающий ответ, он задал следующий методичный вопрос:

- Ключи от машины где?

- В коридоре… На тумбочке… связка…

Я вскочила и побежала за ним.

Оттолкнув меня в сторону, мужчина сел в автомобиль, который с визгом сорвался с места. А я так и осталась стоять в легком домашнем халатике, накинутом поверх ночной сорочки в луже у подъезда босая под проливным дождем.

Кто-то звонил на трубку, кто-то в дверь, а я лежала, скрючившись в позе зародыша на диване, и не могла заставить себя пошевелиться. Острое, как лезвие бритвы, предчувствие беды, терзало меня изнутри. Это было словно катящийся под откос пассажирский состав. Знаешь, что сейчас произойдет, но не можешь ничего поделать. Только осознание неминуемо приближающейся катастрофы стучит в мозгу в унисон с сердцем.

Позвать на помощь? Но кого? Славу? Шурика? Остановить Риза не сможет даже китайская стена. “Капец тебе, Павлуша”, - злорадно, мстительно думала я, обливаясь слезами, потому что прекрасно осознавала и другую вещь: эти подвиги Ризвана не пройдут бесследно. Он же на нелегальном положении. Ему нельзя светиться. Как он вообще смог добраться сюда незамеченным? Ему же надо спрятаться, затаиться, пока мы все вместе во главе с Зерахом что-нибудь не придумаем. А он…

Из состояния прострации меня вывел звук открывающейся двери. Я вяло приподнялась. За окном стояла глубокая ночь. Дождь кончился. На бархатной темноте осеннего неба ярко сияли звезды и круглолицая луна. Слабость закутывала меня в свой кокон, мешая двигаться, убаюкивая. Я выпозла в коридор. Из детской комнаты по полу стелилась полоска света. Там, склонившись над кроваткой, стоял Ризван.

- Тихо, - предупредил он мой вскрик. - Никита заснул в машине. Разволновался, устал. Пусть спит.

Он подхватил меня на руки, скользящую вниз по стене, и понес в нашу спальню.

А потом были губы, были руки, жар тел и бессвязный шепот во тьме. Пронзительное счатье захлестнуло меня в его объятьях. В восхитительных могучих объятьях, отрезaвших меня от всего мирa. Это было похоже на сон. На прекрасный изумительный сон. Наши губы сливались в жарких, неистовых поцелуях. Я задыхалась. Голова кружилась, дыхание сбивалось. Нас снова соединяли узы плоти, дарящие блаженство, рай на земле - те узы, что продолжали притягивать нас к друг к другу через время и расстояния. Его поцелуи становились все более страстными, как будто он желал жадно выпить всю мою кровь. А я была согласна, счастлива отдать ему всю себя, всю, до последней капли. Нагая, соприкасаясь с его обнаженным телом, я требовала этого. Я желала всем своим существом быть его, только его, вся, без остатка.

Мой любимый, мужчина, созданный для меня, снова был рядом. С ним все было естественно, просто и прекрасно. Принадлежать ему, замереть в его объятиях, отдаться на волю его страсти и вдруг осознать со страхом и ослепительной радостью, что мы слились, воедино… Стали одним целым. Все так, как и должно быть…